[Куплет 1, hawaiian sadness]:
Когда нибудь встретив меня в самом безлюдном месте —
Там у меня под рёбрами, любим друг друга до крови, и
Как в прокуренном подъезде;
Внутри всё, как в прокуренном подъезде.
Только прямо сейчас корабль не может на воду.
Проститутка-судьба нам не даёт повода —
Значит, мы устанем; под нас подберут аналоги.
Только не сейчас, только не сейчас.
[Припев, hawaiian sadness]:
И Арлекин продолжит любить твой смех.
Завтра в потолки мы выпустим фейерверк.
Чёртовы веревки и извечный карантин!
Чтобы не творили — кукловод нам всё простит.
И Арлекин продолжит любить твой смех.
Завтра в потолки мы выпустим фейерверк.
Чёртовы веревки и извечный карантин!
Чтобы не творили — кукловод нам всё простит.
Он нам всё простит.
[Куплет 2, own]:
Соседям на зависть пал занавес,
Там актёры играли не зная текст.
Десять ниточек сплетались в тёплый плед,
Понимая что в итоге потеряют интерес.
«Безымянный» тянет к ней. Ва-банк!
«Средний» — хочет разорвать всё и зашиться в свой карман;
«Указательный» — винит её во всех мирских грехах,
Их рисует исписанный карандаш.
И мы просто красный узелок чьей то руки,
Застывающий восковой монолит.
Мы погибнем, став примером для других;
Весёлая ты и грустный, грустный, грустный…
[Припев, hawaiian sadness]:
И Арлекин продолжит любить твой смех.
Завтра в потолки мы выпустим фейерверк.
Чёртовы веревки и извечный карантин!
Чтобы не творили — кукловод нам всё простит.
И Арлекин продолжит любить твой смех.
Завтра в потолки мы выпустим фейерверк.
Чёртовы веревки и извечный карантин!
Чтобы не творили — кукловод нам всё простит.
Он нам всё простит.