Жила в полуподвале
Лифтерша тетя Валя,
А с нею вместе взрослый жил сынок.
Он налегал на кашу
И вымахал с папашу,
И помогал мамаше всем, чем мог.
За то, что папа маму бил вот здесь, в полуподвале,
Сыночек папу с корешем живьем четвертовали —
Хороший, в общем, добрый был сынок.
Хороший был сынок.
Во время перестройки
Он спал в тюремной койке —
Червончик за папашу отбывал.
Но в лифте ездил дядя,
Который мамы ради
Всё это дело в урну заховал.
И вот вернулась к Ванечке проказница-свобода,
А папа был в гробу уже тому четыре года.
И Ваня снова — шасть! — в полуподвал.
И Ваня шасть — в полуподвал.
Ах, дело молодецкое,
Ах, выпуклость недетская
Ему явилась в лифте как-то раз.
Прошлась, вихляя бедрами,
И страсть руками бодрыми
Схватила Ваню крепко в тот же час.
И с этой страстью Ванечка в обнимку ночевали
В холодном, неприветливом и злом полуподвале,
И понапрасну мучили матрас.
И мучили матрас.
Но жизнь-то — «фифти-фифти»,
И как-то в этом лифте
С ней Ванечка до полночи застрял,
Он делал к ней движенья,
Он делал предложенья,
И этим, безусловно, покорял.
И он признался ей в любви легко и неформально:
Всего два раза спереди и один раз нормально —
На чем внимание особо заострял.
Внимание особо заострял.
Проигрыш
И надо здесь сказать бы,
Что дело вышло — к свадьбе,
Пять лет тому, как папа был в гробу.
Ведь мама меж перила
Тот лифт остановила
И тем решила Ванину судьбу.
И ездит теперь Ванечка на «Мерсе» да на «Порше» —
Ах, вот что значит вовремя не спящая лифтерша,
Пусть даже с тремя пядями во лбу.
А папа им завидует в гробу.
А папа им завидует в гробу.