Пооткрыли вновь церквей, будто извиняются,
И звонят колокола в ночь то там, то тут,
Только Бога нет и нет, ангел не является,
Зря кадилом машет поп и бабушки поют,
И бабушки поют.
А Бог оставил нам в наказ
Старые инструкции,
Почерневший образок, высохших елей,
Ну а Сам покинул нас
После революции,
И теперь в других краях, где живут светлей.
Мимо кассы — чтоб быстрей,
Взял портвейн таврический,
Возвращаюсь и смотрю — верится с трудом:
Кто-то в черном у дверей
Смотрит иронически.
Отпираю дверь ключом, приглашаю в дом
То ль виденье, то ль обман,
То ль к беде, то ль к радости,
То ль плевать через плечо,
То ли голосить…
Достаю второй стакан,
Набираюсь храбрости:
Мне так много у него
Следует спросить.
Я давно другим не лгал,
Врать вообще не хочется,
Только вот не врать себе во сто крат трудней…
Я хочу спросить у Вас,
Ваше Одиночество:
Как бы веру сохранить и что мне делать с ней?
А еще вопрос такой:
Каково покойникам?
Отчего маршрут туда
День и ночь открыт,
Но в конце не ждет покой
С тихим светлым домиком,
Не хранят меня глаза
Ваших Маргарит?
Я бы был ужасно рад
Слышать Ваше мнение…
Только молча гость сидел, попивал вино,
Досмотрел программу «Взгляд»,
Депутатов прения,
На часы взглянув, зевнул и вылетел в окно
И в раскрытое окно
Ночь глядит загадочно,
Дыры звезд на платье тьмы —
Драный материал.
Дел, как видно, у него
Без меня достаточно,
Ну а может, он, как я,
Силу утерял?
Ну а может, он, как мы,
Знанье утерял?
Ну а может, он, как мы,
Веру утерял?