Разве кто-то помнит, столь веков
Ты была для многих утешеньем.
Шли к тебе в дожди и вой снегов
Радоваться и просить прощенья.
Сколько здесь венчалось чьих-то душ,
Сколько здесь отпетых и крещенных.
Ты скрывала от жары и стуж
Тех, кто после рвал твои иконы.
Ветер метался, стоная, в решетках оконных.
Колокола уж давно переплавлены в цепи.
Сбили кресты с колоколен и смыли иконы…
Ты не нужна больше, старая церковь!
Помнишь позолоту на крестах,
Мягкий свет свечей под образами…
А теперь здесь грязь и пустота.
Но осталось чудо — воска запах.
Слышен был твой колокольный звон,
Радовал твой каждый-каждый праздник.
А алтарь сейчас, вместо икон,
В надписях уродов безобразных.
Ветер метался, стоная, в решетках оконных.
Колокола уж давно переплавлены в цепи.
Сбили кресты с колоколен и смыли иконы…
Ты не нужна больше, старая церковь!
Знаешь ты, что твой окончен срок,
И ни от кого не ждешь спасенья.
Лишь малыш уж столько вечеров
Ходит в храм за всех просить прощенья.
Кровь и шрамы древних стен твоих
Никакой цемент уже не сцепит.
И мальчишка, стоя у двери,
Тихо шепчет: Ну, спасите церковь!
Ветер метался, стоная, в решетках оконных.
Колокола уж давно переплавлены в цепи…
Знаешь, малыш, остается просить лишь у бога,
Чтобы он спас твою старую церковь.
Знаешь, малыш, остается просить лишь у Бога,
Чтобы он спас твою старую церковь.