Возвращаюсь я с работы,
Рашпиль ставлю у стены.
Вдруг в окно порхает кто-то,
Из постели, от жены.
Я, конечно, вопрошаю:
«Кто такой?»
А она мне отвечает:
«Дух святой».
Ох, я встречу того духа, —
Ох, отмечу его в ухо!
Дух, он тоже — духу рознь,
Коль святой — так Машку брось!
Хоть ты кровь голубая, хоть ты белая кость,
До Христа дойду, и знаю — не пожалует Христос!
Машка — вредная натура! —
Так и лезет на скандал,
Разобиделася дура,
Вроде как бы помешал.
Я сперва сначала с лаской,
То да сё.
А она — к стене с опаской:
Нет и всё!
Я тогда цежу сквозь зубы,
Но уже, конечно, грубо:
«Хоть он возрастом и древний,
хоть годов ему тыщ шесть, —
У него в любой деревне две-три бабы точно есть».
Я к Марии с предложеньем —
Я на выдумки мастак:
Мол, в другое воскресенье
Ты, Мария, сделай так:
Я потопаю под утро —
Мол, пошёл
Ты прими его как будто,
Хорошо?
Ты накрой его периной
И запой — тут я с дубиной.
Он крылом, а я — колом,
Он псалом, а я — кайлом!
Тут, конечно, он сдаётся, честь Марии спасена,
Потому что, мне сдаётся, этот ангел — сатана.
Вот влетаю с криком, с древом,
Весь в надежде на испуг.
Машка плачет. «Машка, где он?»
«Улетел желанный дух».
«Как же это, я не знаю,
Как успел?»
«Да вот так вот, — отвечает, —
Улетел.
Он псалом мне прочитал
И крылом пощекотал».
«Ты шутить с живым-то мужем, ах ты, скверная жена!»
Я взмахнул своим оружьем… Смейся, смейся сатана!
1967 год.